Даже великие склонные ошибаться или чудить. И человек, считавший себя драконом, это прекрасно осознавал. Кури банально заблудился, что, впрочем, не было для него в диковинку. Да и сам процесс был обычен и банален – вначале он несется куда-то вдаль, с пафосной улыбкой и горящими глазами, под бодрящую кровь и тело музыку или на фоне красивого заката. Потом осознает, что лес не заканчивается, местность остается той же, а сам он просто бегает по кругу. Это было не правильно и дико, но джоунин селения, расположенного среди густых лесов, умел потерять дорогу среди трех облезлых сосен. Оставалось только выругаться и в щепки разнести дерево-втрое, но парню было просто лень. Прислонившись спиной к дереву, он вытащил с кармана пачку, сжал губами сигарету и несколько раз черкнул колесиком, рассыпая искрами. Все вокруг казалось нереальным, искусственным, все складывалось в ощущение дежавю, будто в этом лесу он был, и сейчас раздвинутся кусты, и выйдет куноичи, повадками смахивающая на шлюху, и попытается его совратить, но благородный  и прекрасный Учиха ей откажет, и та вызовет с кустов троих своих мерзких помощников-сутинеров. А после будет и кровь, и кишки, и мясо, и Кури опять вырвет победу у смерти и будет пафосно зубоскалить над обгорелыми трупиками. «Скукотища какая». Старательно убрав ногой камешки, он сполз на землю по стволу, вытянув ноги вперед и закинув руки за голову. Ничего в мире ужасного не случится, если он отдохнет несколько минут. Ворчливого старика, который только благодаря ошибке природы оказался важным сановником, он уже в селение проводил, спешить в селение, что бы получить новое задание, ему не хотелось. Алый даже эгоистично не переживал за семью, только пускал серые струйки дыма да с ленцой рассматривал листву. Есть моменты в жизни, когда вот сидишь, куришь и весь мир останавливается. «Кажется, по законам жанра, я должен начать рассуждать о таких вопросах как «кто я», «зачем я» и «куда я». Но это тоже скучно.» Кури прикусил конец сигареты, зарываясь пальцами в волосы. Под задницей, вопреки манипуляциям ногой, лежал камешек, в волосы с дерева насыпалось трухи, но сердце героя наполнилось ленью и безразличием, а легкие – горьким дымом. Сидеть, слушать шелест листвы, пение птичек, как кто-то ломиться сквозь ветки, смотреть на клочок неба, сверкающий лазурью среди густых древесных крон, окинуть взглядом силуэт, мелькнувший над прогалиной. «Какие светлые волосы. И лицо немного знакомо кажись.» Кури зевнул, потягиваясь, напоследок бросив незнакомцу взгляд в спину. И мир остановился. Сигарета еще не упала в пожухлую лесную траву. Листья, поддетые ногой, еще не успели подлететь ввысь. Он не сжимал лихорадочно кунай, не чертыхался сквозь сжатые зубы, не изрыгал желчь и пламя. Просто древесная кора треснула от толчка*, да в алых глазах светился охотничий азарт. «Да, крайне знакомый блондинчик с не менее знакомым символом клана. Засранец никчемный, попался таки.» Догнать кузена, выпустить кишки, вырезать глаза и отправить его голову в Окори – вот и весь план действий. Знак Учих, прилепленный к спине цели, увеличивался в глазах, а вместе с ним росла и злость Алого. Прыжок, прыжок, еще несколько ветвей и он сравнялся с родичем, складывая пальцами печати. «Привет, кузен.»
- Katon: Gōkakyū no Jutsu. Лучшей визитной карточки для Учихи придумать было нельзя. Да и встречая потерянного родственника всегда надо его поражать жаром своей радости, чего в пламенной душе парня было в избытке. Как и злости.

Хотя Кури приблизился с скоростью метеора, хотя увернуться от громадного огненного шара было практически нереально, хотя удар бога должен был припечатать, убить, испепелить противного родственника, Текеши успел таки выхватить меч и разрубить шар, сохранив свою задницу от пламенного привета Алого. «Впрочем, ничего другого и нельзя было ожидать от этого насекомого. Он все же Учиха, хоть и предатель». Но размышлять было некогда, клинок волшебным образом исчез, а противник выпустил в сторону юного дракона порцию огненных шариков. «Пытаться достать меня техникой подобного уровня? Стыд.» Размытой, нечетной тенью Алый просто проскользнул сквозь огненные снаряды, с легкостью увернувшись от атаки кузена*, только глаза запомнили и зафиксировали каждый огненный шарик. После чего непринужденно улыбнулся Текеши, хоть улыбка была слегка натянутой, а в позе ощущалось скрытое напряжение.
- Занятно, какой день хороший. Всегда мечтал вот так случайно наткнуться на вас с Сейши. Как вы, как Мадара? Суставы в деда не болят? В его возрасте опасно взваливать на себя бремя мирового господства, так и спину сорвать можно. Алый сделал несколько шагов по качающейся ветке, будто перебираясь на более безопасное место, но просто подбираясь поближе – глаза  Текеши было сложно надурить, он мог видеть каждое движение – хоть и не обязательно успеть за ними. К тому же Учихе нравилось весело зубоскалить, будто с Текеши он не виделся несколько дней, и их не разделяла пропасть ненависти и презрения. Только глаза были все теми же алыми, с бездонными зрачками, пустые, опасные, глаза человека, который балансирует на грани между благоразумием и яростью. Кури беспечно прислонился спиной к древесному стволу, продолжая играть в гляделки с кузеном.
- А где же Сейши? Опять решил поиграть в холодного солдатика, который живет только ради силы нашего клана? Или поранил пальчик и умчался к старику на коленки? Слова не клеились, пусть он и держался непринужденно, пусть и светски улыбался, рассматривал ногти да ковырял ботинком ветку, но в воспаленном мозгу лихорадочно горела только одна мысль – убить. И все тело, каждая клеточка, каждый нерв, каждый мускул сжимался от горячей злости, целью которой был только один человек – блондинчик. Да и что он мог рассказать Текеши? О ненависти, которая родилась в нем тогда, когда два ублюдка сбежали с селения, опозорив весь клан? О тошноте, которая возникала каждый раз, стоило вспомнить о предателях? О планах, в которых он вырежет глаза безумцам, а заодно и головы оторвет – что бы больше никогда не смогли опять предать Учих? Нет, он не был наивным мальчиком, верящим в силу слов и чувств. Алый знал, что Текеши и Сейши не вернуть, что они перешли на темную сторону силы и их богом перестал быть дух огня, который горел в крови каждого с Учих, который прославил их клан и все селение, всю страну Огня, но они склонялись только перед силой и кровью. И парень понимал, что родство, братскую любовь, единство клана и честь для братьев не более чем пустое место. «Никчемные бешенные псы. Я сам лишу вас вашей жизни, что бы прекратить ваши жалкие муки.» Алый улыбался жадной волчьей улыбкой, и никаких лишних жестов, взглядов, Текеши и так понимал все сам. А прочее оставалось за его оружием.
- Orochi no daitai. Руки сами сложили печати, Алый уже был в броске. Широкий рукав рубахи распахнулся, с него потоком хлынули змеи, столь же черные, как и мысли Кури, и столь же ядовитые, как его улыбка. Множество длинных, быстрых, извивающихся, сильных,  голодных, не знающих жалости и стремящихся только убить змей с точечными алыми глазками.**

Что было вполне возможно, вместо дружественных объятий его змей встретил поток воздуха. Пусть Кури и двигался размытой тенью, но его противник был не с простых шиноби. «Чертовый шеринган, ему постоянно удается читать мои действия». А волна ветра, отбросившая его змей, угрожала и самому парню – в воздухе его скорость была бесполезной. Без малейших колебаний он сложил печати, набрав в легкие воздуха  побольше:
Katon: Gōkakyū no Jutsu. Выручила слабость воздуха к огню – шар-переросток не только поглотил волну, но и раскаленной кометой улетел в сторону противника. Брошенные в него кунаи джоунин попросту проигнорировал*, попытка ускорить их футоном вызвала только ехидную улыбку. Пока что не было заметно, что Текеши в серьез воспринимает своего противника – или сказывалась проказа высокомерия, зачатки которой всегда были в душах Учих и которые естественно расцвели под вечными проповедями Мадары и силе и могущества, или попросту Текеши не видел в Кури опасного противника. Что только больше злило парня. Когда-то отец сказал что в нем он видит то, о чем позабыли многие Учихи – не силу глаз, не вечные амбиции, не горделивую приставку «элита», но то, что стало их символом – пламя. И сейчас Алый пылал от ярости, от возбуждающей, захлестывающей злости, от чувств, которые не надо было выражать словами. Столкнись они кулаками, Текеши смог бы прочитать мысли своего кузена – но это было в другой вселенной. И Кури пылал, в полную наслаждаясь шумом крови в ушах и дрожью в кончиках пальцев, сверкая волчьей улыбкой. Они были практически равные – каждый стремился к силе, каждый шел своей дорогой, каждый был элитным во всех отношениях шиноби, и между тем их разделили годы смуты и ненависти, посеянные сбежавшими детьми. «Ты можешь трусливо прятаться за своими техниками воздуха, милый кузен, но я заставлю тебя сражаться серьезно, хочешь ты этого или нет. Я изобью, сожгу, разорву в клочья, но ты перестанешь стоять, как девственница в борделе». Ненависть билась в его груди вместе с сердцем, вспыхивала угольками в красных радужках, рвалась наружу потоком пламени – парню оставалось придать ей форму. Шар еще приближался к Текеши, все действия и мысли заняли доли секунды, а Кури уже выдыхал новый поток огня, вкладывая в него всю суть своей пламенной души.
- Katon: Gōryūka no Jutsu. Огненный дракон, воплощение самого Учихи, его мыслей и имени, с ревом устремился на врага, сметая на своем пути ветки и сжигая древесные кроны. Даже Алый не смог бы увернуться от его неистовой ярости, эта техника была началом перехода на новый уровень сражения  - когда техники используют не для хвастовства, когда мгновения боя растягиваются часами, а часы сливаются в несколько секунд,  когда малейшая ошибка может стоить жизни. Учиха скользнул по ветке и переместился в сторону, что бы уклонится от возможной контратаки родственника – теперь, когда он стоял прочно на ветках, а вокруг пылал лес, парень ощущал себя в родной стихии. Дым, пепел, копоть, все это было для него слаще мёда, и пламя, которое потоком неслось на Текеши, отбивалось в его пульсирующих, агатовых зрачках.
- Будет забавно, если этот ребенок надерет тебе задницу, кузен. Мадаре жаловаться будешь? Пусть острота была не с самых лучших, но простоту слов с лихвой компенсировал огонь парня и едкий, презрительный тон. Сейчас сражались не только они, сейчас столкнулись два различных мира, и каждый с них отстаивал свое право на существование. И Текеши надо было признавать это скорее.